|
Пронское расположилось в 6 километрах к северу от Кубинки, на правом берегу реки Сетуни. Впервые в сохранившихся источниках оно упоминается в писцовой книге 1556 году и называлось тогда Васильевским, по когда-то существовавшей здесь церкви Василия Кесарийского. В середине 16 века в селе стоял храм Дмитрия Солунского, а само оно находилось в вотчине за боярином Иваном Ивановичем Турунтаевым Пронским. Он служил еще отцу Ивана Грозного, более 30 лет участвовал в ратных походах и был видным человеком того времени, близко стоящим к царю Ивану 4.
В марте 1553 года государь тяжело заболел. С минуты на минуту ожидали его кончины. Встал вопрос о наследнике престола. Мнения бояр разделились. Часть решила присягнуть полугодовалому сыну Грозного царевичу Дмитрию. Другие же стояли за кандидатуру двоюродного брата царя, удельного князя Владимира Андреевича Старицкого, к тому времени уже взрослому человеку. При этом всем было известно, что до Дмитрия у царя были уже две дочери, умершие в младенчестве. Естественно, что у сторонников царевича были опасения, что Дмитрий может умереть. К слову сказать, это и случилось, буквально через месяц после описываемых событий. Среди поддерживающих Владимира Андреевича лиц был и Иван Пронский. Бояре долго спорили между собой, но дело кончилось ничем, ибо царь в конце концов выздоровел и все осталось по-прежнему. Между тем мнительный и злопамятный монарх, затаив гнев, выжидал почти полтора десятилетия, чтобы отомстить сторонникам удельного князя. В годы опричнины, предчувствуя надвигающуюся грозу, Иван Пронский попытался спастись от царского гнева. Самым распространенным способом было уйти в монастырь, постригшись в монахи, что он и сделал. Но и это не помогло. Царь, нарушив все обычаи, приказал Пронского, по рассказу Курбского, «от чреды спасения извлече и в реце утопити». Все владения казенного боярина, в том числе и Васильевское, получившее от бывшего владельца название Пронское, были конфискованы и поступили в дворцовое ведомство.
Интересно, что сам Иван 4 в виновность своих жертв не верил. Приблизительно за год до смерти, предчувствуя близкий конец, он разослал по русским монастырям синодики– «Списки казненных» и потребовал от монахов замаливать его грехи. По душе Ивана Пронского в Троице-Сергиев монастырь он дал персональный вклад в огромную по тем временам сумму в 125 рублей.
Уже в 17 веке из приказа Большого Дворца Пронское в 1629 году было продано в вотчину Баиму Федорову сыну Болтину. Новый владелец села был довольно знаменитым человеком. Свою службу он начал в 1613 году сразу после Смутного времени. Сравнительно скоро он выдвинулся в воеводы, при царе Михаиле Романове воеводствует в Новгород-Северском, ездит в посольство в Литву, исполняет различные службы. В 1614 году он был пожалован в ясельничие, затем является постельничим при царском дворе и первым судьей в Конюшенном приказе. При царе Алексее Михайловиче он был послан в Сибирь и в 1652 году упоминается как тобольский воевода. Возвратившись через два года в Москву, он вскоре отошел от дел и доживал конец жизни то в столице, то в своем подмосковном владении. В 1656 году им в селе была построена Покровская церковь, и по храму оно стало называться Покровским-Пронским.
После смерти Баима Болтина в 1665 году Пронское перешло к младшему брату Аверкию Федоровичу Болтину. В отличие от брата Аверкий селом занимался весьма мало, чему способствовали его длительные отлучки по службе. В 1644 году он был послан воеводой в Саратов, где подавлял восстание в южном Заволжье. С 1653 по 1656 годы в чине стольника он воеводствует в Томске, а в июле 1658 года был назначен воеводой в Корсунь на Украине, где ему пришлось принимать участие в обороне от войск мятежного Данилы Выговского. В 1662 году он - воевода в Старом Быхове, где отбил нападение поляков и литовцев, за что получил царскую благодарность. На этом наши сведения о нем обрываются.
Естественно, что столь беспокойная служба владельца самым печальным образом сказалась на судьбе Пронского. Судя по отказной книге, которой Аверкий был утвержден во владении, ему досталось от брата довольно богатое село, где кроме Покровской церкви стоял храм Николая Чудотворца. А уже в 1671 году Аверкий пишет челобитную духовным властям, в которой сообщает, что попа в церкви нет , а сама она «стоит пуста».
В таких условиях в 70-е годы 17 века село оказалось в руках Артамона Сергеевича Матвеева, активно прибиравшего себе владения в этом крае ( помимо Пронского он становится владельцем соседнего Васильевского на реке Москве и Одинцова – будущего районного центра). Но Матвеев недолго был владельцем села. Его особая близость к царю Алексею Михайловичу – воспитанница Матвеева Наталья Кирилловна Нарышкина стала второй женой царя, после смерти последнего сыграла роковую роль. После восшествия на престол сына Алексея Михайловича от первого брака Федора, Матвеев был сослан с семьей на север, все его имения конфискованы, а Пронское 1677 году отдано в поместье князю Ивану Дмитриевичу Долгорукову. При нем, судя по переписи 1678 года, в селе стоял двор помещика, 15 крестьянских дворов, где жил 71 человек, и 5 бобыльских дворов – в них 13 человек. Новый владелец Пронского ничем себя не проявил. О нем известно лишь, что служил он комнатным стольником, затем в Преображенском полку и в октябре 1691 года был нечаянно убит в потешном бою, устроенном Петром 1 возле Преображенского.
После его смерти Покровское - Пронское переходит к его сыну князю Ивану Ивановичу Долгорукову и в 1698 году числится уже вотчиной «… дано за службу отца его, стольника князя Ивана Дмитриевича Долгорукова, из поместья в вотчину за вечный мир с польским королем». За этим владельцем село находилось всю первую треть 18 века. В 1756 году оно принадлежало Ивану Михайловичу Нарышкину, в 1762 году – его вдове Марье Ивановне, а в конце 18 века их дочери Наталье Ивановне Нарышкиной. При ней в селе Покровском – Пронском тоже, было 26 дворов, где жило 153 души мужского и 156 женского пола, стояла деревянная Покровская церковь и деревянный двухэтажный господский дом со службами. Крестьяне в основном были заняты земледелием, хотя некоторые занимались и перепродажей закупаемого ими хлеба.
В первой половине 19 века Пронское заметно теряет в численности населения, сказались последствия войны 1812 года. По данным переписи 1852 года в селе проживало 88 мужчин и 100 женщин, а само оно принадлежало действительному камергеру Петру Петровичу Бекетову. В 1890 году Пронское числится уже деревней, хотя численность населения достигла 316 человек, т.е. вышла на показатели столетней давности. Помещечья усадьба находилась во владении Сушкина.
20 век событиями в жизни Пронского богат не был. У него была такая судьба, как и у большинства подмосковных деревень. По переписи 1926 года в деревне располагалось 74 двора, где жил 361 человек, были начальная школа и сельсовет. Затем последовали коллективизация, индустриализация и связанный с ней отток жителей в город. В итоге по данным переписи 1989 года в деревне Пронское остался 21 двор и 31 человек постоянного населения.
(Лит.: Холмогоровы В. и Г. Исторические материалы... М., 1882. Вып. 2. С. 76-79. К. А. Аверьянов, А. А. Юшко)
В 2010 году в Пронском заложен храм Преподобного Сергия Радонежского Чудотворца Патриаршего Подворья.
Часовня Покрова Пресвятой Богородицы в деревне Пронское.
Каменная часовня Пресвятой Богородицы была построена на месте деревянной Покровской церкви, известной с 16 века и упраздненной после событий 1812 года. Часовня Покрова Пресвятой Богородицы была построена в память события 17.10.1888 года " Чудесное спасение Государя Александра 3 с семьей в катастрофе поезда около Харькова, близ станции "Борки"".
Обиходные названия : Покровская часовня,Богородицкая часовня...
Была приписана к церкви в Никольском-Кляпове.
Разрушена в середине 20 века.
( материалы Крушения Императорского поезда смотрите ниже.)
Река Мащенка - Правый приток реки Сетуни. Длина 6 км ,постоянное течение примерно 3 км,
площадь бассейна 12 кв.км.. Берет начало в 1 км к юго-востоку от урочища Мащенки.
Впадает в Пронском.
(по материалам сборника "Одинцовская земля").
Пронский, князь Иван Иванович Турунтай — боярин,
умер в 1569 г. (утоплен по приказанию Иоанна Грозного); сын князя Ивана Дмитриевича. Первые сведения о князе Турунтае относятся к концу княжения великого князя Василия Ивановича. Из них можно видеть, что кн. П. пользовался доверием как кн. Василия Ивановича, так и его брата, Дмитровского князя Юрия Ивановича. Князь Дмитровский не дружил с Московским великим князем и, как известно, погиб в правление Елены Васильевны Глинской. Из последующих политических отношений кн. П. в царствование Иоанна IV можно предполагать, что он был сторонником прав на московский престол, по смерти Василия Ивановича, этого Дмитровского князя Юрия, руку которого, вслед за смертию великого князя Московского Василия Ивановича, держали кн. Андрей Шуйский и люди его партии, захватившие вскоре верховную власть в московском государстве. В 1532 г. кн. П. был воеводой сторожевого полка в Нижнем Новгороде. В 1533 г., незадолго до смерти великого князя Василия Ивановича, он был послан в Дмитров за князем Юрием Ивановичом со словами: "хотим Андрея брата женить, и ты б, брат наш, поехал ко мне и к Андрею брату на свадьбу". И кн. Юрий, не доверявший своему брату, вел. кн Василию, поверил кн. П. и на зов его приехал. В 1533 г. и 1537 г. он был воеводой в Муроме, а в 1540 г. воеводой в правой руке в Коломне. В 1541 г., когда полки стояли в Коломне "по крымским вестям", кн. П. был воеводой передового полка, а кн. Ив. Вас. Шемяка-Пронской — воеводой в правой руке, причем кн. Ивану Васильевичу прислано от великого князя сказать, что это ему "не в место", т. е. что в этом нет для него бесчестья. Крымский хан Саип-Гирей пришел к Оке и стал на горе; татары хотели переправиться на другой берег, но им не удалось это исполнить, потому что московские воеводы, получив известие о его приближении, поспешили тоже к Оке и вступили с ними в сражение. Передовой полк, с кн. П. во главе, пришел раньше других и, как сказано в летописи, "полетеша стрелы аки дождь". Кн. П. был в дружеских отношениях с кн. Шуйскими и участвовал в 1543 г. в том заседании думы, когда бояре, в присутствии вел. кн. Ивана Васильевича и митрополита Макария, едва не умертвили ненавистного им великокняжеского любимца Воронцова. Вскоре после того великий князь Иван Васильевич, решив освободиться от боярской олигархии, передал тогдашнего "правителя" московского государства, кн. Андрея Мих. Шуйского, своим придворным псарям на расправу, и те затравили его собаками; многие же из его друзей и сообщников были разосланы по отдаленным деревням: кн. П. велено было жить в Ржевских его имениях. Этим объясняется, что мы в течение нескольких леть не встречаем имени кн. П. ни в летописях, ни в разрядах. Лишь в 1547 г., для радостного события венчания на царство великого князя Ивана Васильевича, а вслед за тем его свадьбы с Анастасией Романовной Захарьиной, была снята опала с провинившихся бояр и князей, и кн. П. и жена его присутствовали 3-го февраля 1547 г. на свадьбе царя: кн. П. был в качестве дружки со стороны невесты. Неизвестно, когда именно кн. П. был назначен наместником в Псков, но в том же, т. е. 1547 году, в Петров пост, псковичи прислали в Москву 70 человек с жалобой на него. Царь Иван Васильевич был в это время в сельце Островке и так разгневался на челобитчиков, что стал обливать их горячим вином и палил бороды и волосы. Вероятно они не избежали бы казни, если бы в эту минуту не явился из Москвы посланный с донесением, что упал большой колокол благовестник; пораженный этим сообщением царь поспешно уехал в Москву — и псковичи остались живы. Был ли кн. П. виновен в притеснениях или псковичи напрасно на него жаловаиись, об этом летопись умалчивает, но последующие события заставляют предполагать, что кн. П. по-прежнему симпатизировал правлению Шуйских и не желал быть сторонником новой царской родни — Захарьиных. Он боялся новой опалы и надумал бежать в Литву вместе с родным дядей царя, кн. Мих. Вас. Глинским, который искал спасенья за рубежом Московского государства после восстания московской черни в 1547 г., в котором погиб брат его, кн. Юрий Вас. Глинский. 3-го ноября 1547 г. была отпразднована свадьба младшего царского брата, кн. Юрия Васильевича, с кн. Ульяной Дмитриевной Палецкой, а на третий день после свадьбы пришло известие о побеге в Литву кн. Глинского и кн. П. Они выбрали по-видимому это время, как наиболее удобное и безопасное, рассчитывая, что царь и его приближенные будут заняты свадебными торжествами, и они успеют переехать границу. Но расчет их не оправдался: царь отправил в погоню за ними дворян, под начальством кн. Петра Ив. Шуйского, который и настиг их, как сказано в летописи, "в Ржевских местах, в великих и непроходимых теснотах". Увидав, что им невозможно скрываться, они отправились в Москву и хотели тайно въехать туда: кн. П. был остановлен во время заутрени у Нового города, в Неглименских воротах, когда он хотел "войти в город с попы", а кн. Глинский был найден на посаде, на дворе у Вознесенья, за рекою Неглимною, на Никитской улице, и оба они были приведены в город 11-го ноября. Царь Иван Васильевич велел посадить их под стражу и расспросить о побеге; они же били челом, что отправились молиться в Ковец к Пречистой, будучи напуганы убийством кн. Юрия Глинского чернью, но не знали твердо дороги и заехали в сторону. Царь Иван Васильевич простил кн. П. и кн. Мих. Вас. Глинского, вследствие просьбы духовенства и бояр "заиже от неразумия тот бег учинили были, обложася страхом княжь Юрьева убийства великого". В том же 1547 году, в декабре, с кн. П. была взята запись, за поручительством московского митрополита Макария и многих "властей", о продолжении впредь службы государю верно, усердно и безо всяких побегов. Кроме того, была взята поручная запись с бояр и дворян, в силу которой, в случае побега кн. П., поручители обязывались заплатить в казну 10 тысяч рублей. В 1549 г. кн. П. был пожалован в бояре, участвовал в Казанском походе и был послан для разведок в деревню Бежболду, под Казань. В 1550 г. он получил поместья 200 четей в поле, а в дву потомуж, в том же году был воеводой от казанской украйны в Муроме и был вызван оттуда царем на Коломну, а затем стоял в Белеве и в Рязани по крымским вестям в передовом полку. В 1551 г., в мае, по линии от Коширы, через Коломну, до Мурома, уже собралось 150-тысячнсе московское войско, готовое к казанскому походу; в передовом полку был кн. П. Получив 21-го июня известие, что небольшой отряд крымских татар, под начальством хана, показался около Тулы, царь Иван Васильевич послал туда полки (в передовом полку был кн. П.), намереваясь лично двинуться на другой день, но остался за Окой, так как оказалось, что приходившие к городу крымцы куда-то скрылись, пограбив окрестные села и деревни. Однако, тревога была не напрасна: хан, действительно, явился под стенами Тулы и намеревался осаждать ее, но ночью с 22-го на 23-е июня ушел, узнав о приближении московского войска от Коширы. Через десять дней царь Иван Васильевич со своим войском двинулся к Казани, и 23-го августа полки расположились станами вокруг нее на назначенных им местах; на Арском поле стали: передовой полк, под начальством кн. П. и кн. Хилкова, большой полк, ертоул и дружина кн. В. А. Старицкого; затем, когда произошли изменения в распределении полков, передовой полк был оставлен на прежнем месте. 28-го августа на помощь осажденному казанскому гарнизону явился особый отряд татар, под предводительством Епанчи. Опрокинув русскую стражу, наблюдавшую за Арским лесом, татары стремительно бросились на стан передового полка и начали рубить воинов, спокойно предававшихся своим обыденным занятиям. Кн. Хилков не был в силах отбиться от неприятеля, но вскоре к нему на помощь подоспели: кн. П. с остальной частью передового полка, кн. Мстиславский с частью большого полка и кн. Пенинский-Оболенский с предводимой им дружиной. В день же взятия Казани, 2-го октября 1552 г., кн. П. начальствовал над той частью передового полка, которая должна была итти на Кайбатские ворота. В 1553 г., во время сильной болезни царя Ивана Васильевича, когда он, готовясь к смерти, почел необходимым привести бояр и других царедворцев к присяге на верность своему преемнику — сыну Димитрию, тогда, как известно, многие из бояр отказались это сделать и выставляли преемником умиравшему царю его двоюродного брата, кн. В. А. Старицкого. В числе этих "супротивников" Иоанна IV находились князя: Петр Щенятев, И. И. Турунтай-Пронский и Ростовский. Они говорили по поводу присяги младенцу царевичу Димитрию: "веть де нами владеть Захарьиным, и чем нами владеть Захарьиным, а нам служити Государю младу, и мы учнем служити старому князю Володимеру Андреевичу". Эти речи слышал боярин И. П. Федоров и передал потом царю. Когда бояре пошли в переднюю избу, где у креста стоял кн. В. И. Воротынский, а дьяк Ив. Михайлов держал крест, кн. П. начал говорить кн. Воротынскому: "твой отец, да и ты после великого князя Василия первой изменник; а ты приводишь ко кресту". Кн. Воротынский ответил ему: "я изменник, а тебя привожу ко крестному целованию, чтобы ты служил Государю нашему и сыну его царевичу князю Дмитрию; а ты прям, а Государю нашему и сыну его царевичу князю Дмитрию креста не целуешь и служить им не хочешь". После такого решительного ответа, князю П. ничего больше не оставалось, как вместе с другими целовать крест. Несмотря на явное выражение симпатии со стороны кн. П. князю Владимиру Андреевичу и на вражду к Захарьиным, родственникам царя, — Иоанн IV не выказал открыто своего гнева кн. П., и он по-прежнему занимал видные должности. С 1554 до 1568 г. мы почти из году в год встречаем кн. П. воеводой разных полков то по крымским вестям (стоял на Коломне, в Калуге, в Серпухове, в Дедилове, в Вязьме, у Николы Зарайского, в Ржеве), то в Ливонских походах к Полоцкому и Дорогобужу. В 1562 он верстал денежным жалованьем мещерян и делал им смотр. В 1564 г., когда кн. П. приехал на службу во Ржев, то послал за кн. А. И. Воротынским, но он не поехал, сказался болен, а затем бил челом царю, что ему невместно быть меньше кн П., но царь ответил, "чтобы он знал себе меру". В 1565 г. кн. П. должен был идти с Лук Великих под Озерище вместе с цар. Семеном Касаевичем; они взяли Озерище и донесли об этом царю Ивану Васильевичу. В том же году кн. П. был в числе поручителей по боярине Ив. Петр. Яковлеве и, в случае его побега, должен был заплатить 800 p. С разделением в этом году Московского государства на опричнину и земщину, кн. П. назначен был членом Земского управления. В 1566 г. он собственпоручно подписался под грамотой о продолжении войны с польским королем, а в 1567 г. был послан изо Ржева в Вязьму, куда съехались воеводы из Боровска и с Волока, чтобы оказать охрану московским послам, возвращавшимся из Польши. Около 1569 г. царь припомнил кн. П. его поведение в 1547 и в 1553 гг., — и он был обречен на смерть. О последних днях кн. П. показания у современников весьма разноречивы: кн. Курбский в "Истории Иоанна" говорит, что кн. П. принял иноческий сан, но Иоанн велел взять его из монастыря и утопить; Таубе и Крузе пишут, что кн. Щенятева и кн. П. засекли; в списке же бояр ("Др. Рос. Вивл.", ч. XX, стр. 49) кн. П. показань умершим около 1569 г., причем не сказано, что он выбыл, т. е. умер насильственной смертью. Карамзин полагает, что кн. П. был казнен, как мнимый единомышленник боярина Ив. Петр. Федорова, который вместе с несколькими другими боярами пересылался с польским королем Сигизмундом-Августом, намереваясь изменить Иоанну. Принимая во внимание предыдущее поведение кн. П., мы думаем, что он мог быть, вопреки утверждению Карамзина, не мнимым, а действительным участником той боярской партии, которая вошла в это время в сношения с польским правительством.
Крушение Императорского поезда 17.10.1888года
17.10.1888 (30.10). - Чудесное спасение Государя Александра III с семьей в катастрофе поезда около Харькова
Семья Императора Александра III
17 октября 1888 года в полдень вблизи станции Борки сошел с рельсов поезд, в котором из Ливадии в Петербург ехал ехал российский Император Александр III со всей Семьей. Погибло 23 человека и 19 было ранено; из Царской Семьи никто серьезно не пострадал.
Участок пути Тарановка – Борки был введен в эксплуатацию всего за два года до крушения. Дорога была построена с превышением допустимого угла наклона пути, рельсы уложили на песочный балласт. Его насыпали меньше существующей нормы. Поэтому насыпь постоянно размывалась дождями и оседала. Летом 1888 г. этот перегон признали аварийным, а машинистам рекомендовали тихую езду. Обычные поезда дорога выдерживала, хотя небольшие аварии случались довольно часто. Но тяжелый царский поезд на скорости в 60 верст в час и с сильно раскачивавшимся паровозом создавал сильное боковое давление на рельсы. Перед проходом правительственного поезда балласт подсыпали, а шпалы заменили, но не новыми, а снятыми с другого участка пути.
«Императорский поезд, вышедший со станции Тарановка, в полдень потерпел крушение на расстоянии 49 верст от Харькова. Поезд несся со скоростью 58 верст в час по насыпи, пролегающей через глубокую балку. Их величества с августейшим семейством и лица свиты в момент крушения находились в вагоне-столовой. Вагон этот превратился в лишенную всякого вида массу: его приплюснуло, отбросило далеко в сторону тележку, а сорвавшаяся крыша прикрыла остатки бывшего вагона. Люди, инструменты, багаж, посуда, тела убитых все смешалось в одну ужасную кучу. Стоны раненых и умиравших, придавленных обломками, оглашали воздух, делали картину еще ужаснее. А Государь, Государыня и особы Августейшего семейства остались невредимы. Их Императорские Величества отказались войти в один из уцелевших вагонов, и отдались заботе о раненых» — так описывали происшедшее газеты того времени.
Очевидцы из императорской свиты сообщали, что свою семью вызволил из-под обломков вагона сам Император. Железная крыша вагона провалилась вниз, не достав каких-то нескольких дюймов до голов пассажиров. Все они лежали на толстом ковре, находившемся на полотне: крушением снесло колеса и пол вагона. Император неимоверным усилием приподнял крышу, дав возможность жене, детям и остальным пассажирам выбраться из изувеченного вагона.
Императрица писала своему брату, что не может выразить в словах чувства, овладевшие ею, когда среди руин и стонов она убедилась, что ее родные живы и невредимы, что их защитила незримая сила. Через месяц после катастрофы Император писал брату, Великому Князю Сергею Александровичу: "Через что Господу угодно было нас провести, через какие испытания, моральные муки, страх, тоску, страшную грусть и, наконец, радость и благодарение Создателю за спасение всех дорогих сердцу, за спасение всего моего семейства от мала до велика!.. Этот день не изгладится никогда из нашей памяти. Он был слишком страшен и слишком чуден, потому что Христос желал доказать всей России, что Он творит еще чудеса и спасает от явной погибели верующих в Него и в Его великую милость".
За недосмотр были отправлены в отставку министр путей сообщения К. Посьет и главный инспектор железных дорог барон Шерваль. А управляющему Юго-Западными железными дорогами С.Ю. Витте, который безуспешно предупреждал министра о возможности катастрофы, предложили место директора департамента железнодорожных дел в Министерстве финансов – это стала началом его государственной карьеры.
Счастливое избавление любимой народом Императорской семьи от гибели было воспринято народом как чудо. Это произошло в день памяти преподобного мученика Андрея Критского и ветхозаветного пророка Осии (Избавителя). Во имя их были построены десятки храмов по всей России. (Тогда еще никто не знал, что от ушибов, полученных в тот день, у Александра III разовьется болезнь почек, от которой он умрет через шесть лет.)
подготовили для сайта С.А. Лазутин и С.С. Лазутин
Лит.: Холмогоровы В. и Г. Исторические материалы... М., 1882. Вып. 2. С. 76-79.
К. А. Аверьянов, А. А. Юшко
издательство "Русская идея"
Главный редактор: М.В. Назаров
Редакторы: Н.В.Дмитриев, А.О.Овсянников, А.В.Литовчик-Горбань
info@rusidea.org
© 2006 РУССКАЯ ИДЕЯ
| |
